Песня в солдатской шинели
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Эти такие знакомые и такие песенные строки вовсе и не предназначались для песни. Они были написаны военным корреспондентом Алексеем Александровичем Сурковым в письме к жене осенью 1941 года под Истрой – вылились из сердца после тяжелого фронтового дня, когда вместе со штабом одного из гвардейских полков поэт пробивался из окружения. Тогда слова:
До тебя мне дойти не легко,
А до смерти – четыре шага…
Были для него не только поэтическим образом, но и пронзительной пережитой реальностью…
Месяца два-три спустя в редакцию фронтовой газеты «Красноармейская правда» пришел в поисках песенного материала композитор Константин Яковлевич Листов. Сурков был уверен, что песня из этого абсолютно лирического стихотворения не выйдет. Но Стихи захватили композитора своей эмоциональной силой, забрали искренностью, отозвались в сердце.
Через неделю Лисов снова пришел в редакцию и под гитару спел новую песню. Её слушали затаив дыхание. И попросили записать. Композитор взял лист бумаги, начертил на нем пять линеек и записал мелодию. Сам он в глубине души не верил, что «песня пойдет», казалось, время требует других песен – героических, маршевых.
Работавший во «Фронтовой правде» писатель Евгений Воробьёв скопировал ноты и текст и вместе с Михаилом Савиным принёс их в редакцию «Комсомольской правды». Там они исполнили песню (Воробьёв пел, а Савин аккомпанировал); она понравилась слушателям и была опубликована в номере газеты от 25 марта 1942 года.
Вскоре песня пошла по фронту. Её исполняли солдаты, фронтовые творческие коллективы, в том числе она вошла в репертуар знаменитой Лидии Руслановой. Часто последняя строка исполняется в варианте «От твоей негасимой любви». Во время войны в некоторых исполнениях текст песни выглядел совершенно по-другому: после первых двух куплетов (без изменений) следовали не два, а четыре.
Летом 1942 года на песню был объявлен негласный запрет, так как кем-то сверху строки «до тебя мне дойти нелегко, а до смерти — четыре шага» были расценены как упаднические. В августе были изъяты и почти полностью уничтожены грампластинки с записью песни в исполнении Лидии Руслановой. Главное политическое управление наложило запрет на трансляцию песни по фронтовому радио и её исполнение творческими коллективами.
Вскоре на запрет были «закрыты глаза». В конце концов песня «В землянке» в исполнении Лидии Руслановой прозвучала у стен поверженного Рейхстага и у Бранденбургских ворот.
«В землянке» очень дорога людям, потому, что в грозной, кровавой битве песня эта помогала воинам сохранить в себе человека, не позволяла забыть об удивительном, светлом, поистине неистребимом чувстве, которое собственно, и делает человека человеком, - о любви.
«В землянке» поют и сейчас. Поют с эстрады, и зал замирает, захваченный её лирическим порывом, пораженный душевной силой народа, который в военном пожаре смог вызвать к жизни такую песню!